читать дальше НЕЗНАКОМКА
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
***
Ей было двенадцать, тринадцать - ему,
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли, почему
Такая у них вражда?!
Он звал ее "бомбою" и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его "сатаной",
"Скелетом" и "зубоскалом".
Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.
Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.
Он "бомбой" ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял,
И диких не корчил рож.
Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где турманов кружит волна,
И даже сморщится: - У, сатана!
Как я тебя ненавижу!
А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
- Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашен!
И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
- Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги!
Ей - девятнадцать. Двадцать - ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.
Теперь он "бомбой" ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи.
А "тетей Химией" величал
И "тетей Колбою" тоже.
Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась: - У, сатана! -
И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в садах весной.
Дрожала звезда, мигая...
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.
Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.
Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома:- Стой, сатана!
Стой, тебе говорят!
Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?!
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему! -
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
- Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!
Чудачка
Одни называют ее чудачкой
И пальцем на лоб - за спиной, тайком.
Другие - принцессою и гордячкой,
А третьи просто синим чулком.
Птицы и те попарно летают,
Душа стремится к душе живой.
Ребята подруг из кино провожают,
А эта одна убегает домой.
Зимы и весны цепочкой пестрой
Мчатся, бегут за звеном звено...
Подруги, порой невзрачные просто,
Смотришь - замуж вышли давно.
Вокруг твердят ей: - Пора решаться.
Мужчины не будут ведь ждать, учти!
Недолго и в девах вот так остаться!
Дело-то катится к тридцати...
Неужто не нравился даже никто? -
Посмотрит мечтательными глазами:
- Нравиться нравились. Ну и что? -
И удивленно пожмет плечами.
Какой же любви она ждет, какой?
Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада!
Красивой-красивой! Большой-большой!
А если я в жизни не встречу такой,
Тогда мне совсем никакой не надо!"
***
Ты клонишь лик, о нем упоминая,
И до чела твоя восходит кровь -
Не верь себе! Сама того не зная,
Ты любишь в нем лишь первую любовь;
Ты не его в нем видишь совершенства,
И не собой привлечь тебя он мог -
Лишь тайных дум, мучений и блаженства
Он для тебя отысканный предлог;
То лишь обман неопытного взора,
То жизни луч из сердца ярко бьет
И золотит, лаская без разбора,
Все, что к нему случайно подойдет.
***
Ты порой целуешь ту, порою - эту
В папиросном голубом дыму.
Может быть, в упрёках толку нету,
Да читать мораль и не к лицу поэту,
Только страшно стариться тому,
Кто любовь, как мелкую монету,
Раздавал, не зная сам кому.
***
Мир отрочества угловатого.
Полгода с лишним до войны,
Два наших парня из девятого
В девчонку были влюблены.
Любовь бывает не у всякого,
Но первая любовь - у всех.
И оба парня одинаково
Рассчитывали на успех.
Но тут запели трубы грозные,
Зовя сынов родной земли.
И встали мальчики серьезные,
И в первый бой они ушли.
Она ждала их, красна девица,
Ждала двоих, не одного.
А каждый верил и надеялся,
А каждый думал, что его.
И каждый ждал: душой согреть его
Уже готовится она.
Но вышла девушка за третьего,
Едва окончилась война.
Косицы светлые острижены,
И от былого - ни следа...
Ах, если бы ребята выжили,
Все б это было не беда
ВЕРЕСКОВЫЙ МЕД
Из веpеска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его ваpили
И пили всей семьей
Малютки медоваpы
В пещеpах под землей.
Пpишел коpоль шотландский,
Безжалостный к вpагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым беpегам.
Hа веpесковом поле
Hа поле боевом
Лежал живой на меpтвом,
А меpтвый - на живом.
Лето в стpане настало,
Веpеск опять цветет,
Hо некомy готовить
Веpесковый мед.
В своих могилках тесных,
В гоpах pодной земли
Малютки медоваpы
Пpиют себе нашли.
Коpоль по склонy едет
Hад моpем на коне,
А pядом pеют чайки
С доpогой наpавне.
Коpоль глядит yгpюмо:
"Опять в моем кpаю
Цветет медвяный веpеск,
А меда я не пью!"
Hо вот его вассалы
Пpиметили двоих
Последних медоваpов,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щypясь на белый свет.
Стаpый гоpбатый каpлик
И мальчик пятнадцати лет.
К беpегy моpя кpyтомy
Их пpивели на допpос,
Hо ни один из пленных
Слова не пpоизнес.
Сидел коpоль шотландский,
Hе шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.
Гневно коpоль пpомолвил:
"Пытка обоих ждет,
Если не скажете, чеpти,
Как вы готовили мед!"
Сын и отец молчали,
Стоя y кpая скалы.
Ветер звенел над ними,
В моpе катились валы.
Вдpyг голосок pаздался:
"Слyшай, шотландский коpоль,
Поговоpить с тобою
С глазy на глаз позволь!
Стаpость боится смеpти.
Жизнь я изменой кyплю,
Тайну заветную выдам!"-
Каpлик сказал коpолю.
Голос его воpобьиный
Резко и четко звyчал:
"Тайнy давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчикy жизни не жалко,
Гибель емy нипочем.
Мне пpодавать свою совесть
Совестно бyдет пpи нем.
Пyсть его кpепко свяжyт
И бpосят в пyчинy вод,
А я наyчy шотландцев
Готовить стаpинный мед!"
Сильный шотландский воин
Мальчика кpепко связал
И бpосил в откpытое моpе
С пpибpежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнyлись.
Замеp последний кpик...
И эхом емy ответил
С обpыва отец-стаpик:
"Пpавдy сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Hе веpю я в стойкость юных,
Hе бpеющих боpоды.
А мне и огонь не стpашен.
Пyскай со мной yмpет
Моя святая тайна -
Мой веpесковый мед!"
И ещё многие, многие..